Воспитатель не заметила, врач не поняла: Вместе с мамой погибшего малыша Царьград разбирал последние часы его жизни

13 ноября в больнице Екатеринбурга умер маленький Амир. Ему исполнился всего 1 год и 10 месяцев. И мама мальчика винит в его гибели воспитателей детсада и врачей скорой.

В клинике причиной смерти назвали менингококковую инфекцию. Заведующий отделением инфекционного корпуса Дмитрий Бельский сказал, что ребенок поступил в крайне тяжёлом состоянии. Спасти его не удалось.

Чтобы выяснить, что же произошло, Царьград связался с мамой Амира, Юлией Умаровой.

Царьград: Юлия, примите наши соболезнования. Как всё случилось? Ребёнку стало плохо в детском саду?

Юлия Умарова: Мы с мужем пришли за сыном. Смотрим в окно. Группка маленьких детишек играет, а мой малыш сидит в сторонке. Ребёнок весь красный, видно, что ему плохо. Конечно, на нём не написано, что у него температура 39 с лишним, но видно, что он не в себе. Он не может встать со стула. Я наблюдаю тут же рядышком, что воспитательница подметает полы. Воспитательница, не нянечка. Нянечки не было в группе. Хотя воспитательница должна быть с детьми на данный момент.

Ц.: Нянечка где в это время была?

Ю. У.: Её не было, не знаю. Мне было не до неё.

Ц.: То есть непонятно, была ли она на работе?

Ю. У.: Да, непонятно. Воспитательница потом оправдывалась, что не заметила. Когда мы отвели Амира домой, муж вернулся узнать, что случилось. Может, ребёнок что-то съел, отравился, аллергия – потому что он у нас аллергик. Понять, чем они могли накормить его. У нас уже был случай, когда его накормили свёклой, хотя я предупреждала, что ему нельзя. Тогда всё закончилось поносом двухдневным и сыпью.

Фото: Nikolay Gyngazov / Globallookpress      

А на этот раз, когда я заходила в группу, дверь открывается, он заплакал, но не смог встать со стула. А он обычно бежит ко мне. Подошла воспитатель, взяла его на руки, принесла ко мне. Что с ним, спрашиваю. Она говорит: переутомился, устал, не спал днём. Стоп. А почему ребёнок не спал днём? Я не поняла. Ребёнку год и десять, он всегда спал днём. Не насторожило, не смутило? Нет, ничего не было такого, всё было хорошо, пели, танцевали. Состояние у ребёнка сейчас какое? Вы мне его на руках отдаёте, потому что он ко мне дойти не может. Вы пол подметаете сейчас. Вы что делаете? Что вы мне сейчас пытаетесь объяснить? У меня нет слов уже возмущения, нет слёз плакать, каждый раз рассказывая про это.

Ц.: Мы разделяем ваше горе. Но если сейчас не заняться этим…

Ю. У.: Я и начала с этой целью. Эти люди не должны спать спокойно. И дети не должны другие умирать из-за халатности персонала детских садов – а это очень популярная тема – и скорой помощи.

Ц.: Что говорят врачи, скорая помощь, почему так долго ехали?

Ю. У.: Врачи – виновники «торжества». Первая бригада скорой помощи быстрого реагирования ехала 2,5 часа. Это ничем не объяснялось, мы не спрашивали, почему так долго. Потому что у ребёнка спала температура, он покушал, попил, открыл глазки, пропотел хорошо. Я вообще почему начала вызывать скорую – потому что увидела пятна, сыпь на животике.

Ц.: А утром, когда вы его в садик отводили, не было этих пятен?

Ю. У.: Нет, конечно. Вы что! Этого ребёнка с ног до головы облизывают день и ночь. Я фанатик своего ребёнка. А тут переодеваю и мужу говорю: ничего не поняла – какие-то ссадины, синяки. Как будто он содрал кожу и это подсохло. Я сразу звоню в скорую. Объяснила, мне сказали: успокойтесь, примите валерьянки, ждите. Ребёнка согрейте, если ножки-ручки замёрзли. И всё. Я дала жаропонижающее, сначала свечку, потом «Нурофен», спала температура, он открыл глаза. На тот момент я, конечно, не знала, что это последний раз, можно сказать, когда он их открыл…

Фото: Konstantin Kokoshkin / Globallookpress      

Я вызвала скорую в шесть, они приехали в полдевятого. У меня по времени всё в телефоне есть. В итоге приехали. Посмотрели на эти пятна и спрашивают: вы на что думаете? Меня спрашивают медики. Я: моя гипотеза, что это гематома, синяки, содрал кожу, когда с кроватки слезал, как мне воспитательница сказала, возможно, и поцарапался (я уже и в детсад успела позвонить). Врач посмотрела: ну да. Давление не было измерено, только послушали ребёнка, горло посмотрели: да, горлышко красное, значит, мирамистином побрызгаете. Ну что, говорит, в больничку-то поедете? Меня так спрашивает. Я говорю: а что, есть смысл? Что с нами? Она говорит: не бронхит, не пневмония, конечно, ничего серьёзного, вас всё равно отпустят обратно. Да вообще, говорит, чего вам с ребёнком туда мотаться, там всё переполнено.

Ц.: Получается, по сути, они вас отговорили ехать в больницу?

Ю. У.: Понимаете, я сейчас говорю так, как есть. Потому что приехали они такие, на расслабоне. Я же ничего не знала, что происходит с моим ребёнком, и как бы уже успокоилась, температура спала. Врач говорит: попоите побольше водичкой ребёнка, температурка ещё поднимется – дайте жаропонижающее. Дозировочку побольше назначили. И всё, уехали.

Ц.: Потом через какое время началось обострение?

Ю. У.: Они уехали полдевятого. Мы ещё немножко мультик посмотрели, он в девять уснул. Через несколько минут всё началось. Буквально минут 15-20.

Ц.: И вы снова вызвали скорую помощь?

Ю. У.: Не прямо сию минуту. Я ещё пыталась понять. Он вроде спит, но я понимаю, что он начал постанывать. Это знак: у ребёнка опять поднимается температура. Я наблюдаю, это буквально минуты какие-то. Он горячеет, не прямо кипит, как в садике, в садике он горел. Тут прямо погорячел, чувствую. Ничего не понимаю. Муж на работу уехал, я мужу звоню. Я говорю: так и так. Он возвращается. Приняли решение повторно вызывать скорую, потому что понимаю, что губы у ребёнка синие, ему дышать тяжело, руки, ноги холодные. Скорая быстро приехала. Было около 11 часов. Они минут через 20, наверное, приехали. Очень быстро, три человека даже.

Фото: uwe umstätter / Globallookpress      

Ц.: И эта бригада уже совершенно другой диагноз поставила?

Ю. У.:  Конечно. Они сразу на эти пятна фонариком посветили, на каждое пятно. И я слышу это: менингококковая инфекция. Я-то не знаю, я первый раз слышу это вообще. Я: что это такое? Он: такая молниеносная инфекция, которая моментально здесь и сейчас, инкубационный период очень маленький. Идёт поражение. Он меня не стал пугать. У нас, получается, ребёнка вырвало два раза, он покакал у нас два раза. Но всё, эти необратимые процессы уже начались. В одеяло завернули и в машину скорой – спасать.

Ц.: Вы с ним поехали?

Ю. У.: Конечно. Ехали с сигналкой, один контролировал давление, пульс – он был подключён к аппарату, другой звонил предварительно уже в реанимацию: кого везут, с чем везут, я слышу опять эту фразу: «менингококковая инфекция». Господи, что это такое? Они говорят. Но я-то не знала, что страшнющая инфекция. Как правило, это летальный исход, особенно если уже идёт поражение органов. А эти пятна, как потом выяснилось, как мне объяснили в морге, – они свидетельствовали о том, что в надпочечниках уже произошло кровоизлияние, они уже просто не работают. Это уже как трупные пятна своего рода, в народе называется. Потому что это были отмершие органы уже. Они не функционировали на тот момент. Первая бригада скорой помощи этого не заметила, вот к чему я веду, кого и за что я обвиняю. Вот это важный момент – халатность. Её проявил и воспитатель своей невнимательностью, и первая бригада скорой помощи.

Ц.: Вы общаетесь с полицией, что они говорят?

Ю. У.: Сегодня мы пошли в Следственный комитет, потому что до того, как мы собрались, мне позвонили из района, где больница, чтобы я вкратце описала ситуацию. Сказали, что начать лучше сразу со Следственного комитета. Мы сходили с мужем, я написала заявление. Сказали ждать звонка следователя.